Архив автора: Ilya

Каждое утро Охотник делал зарядку. Он заряжал своего охотничьего муравья. Кислотой. Муравьиной.
И вот пошли они как-то в лес и встретили там медведя. Муравей и говорит Охотнику:
— Стреляй!
А Охотник и отвечает:
— А я патроны дома забыл!
— Эх, ты растяпа! Опять придется все за тебя делать!
И стрельнул. Кислотой. Муравьиной. И попал. Прям в глаз. Закричал медведь нечеловеческим голосом, схватился за больное место. И побежал по лесу. Бежал- бежал и стукнулся головой о дерево. Как дятел. Или как рыба. Об лед.
И вот лежит он в чистом поле совсем мертвый. Подходит к нему Муравей и говорит Охотнику:
— Телегу давай!
А Охотник и отвечает:
— А я телегу дома забыл!
Что ответил ему Муравей не в сказке сказать, ни пером описать. Обиделся, короче. Созвал все свое муравьиное племя. И забрали они медведя. Им даже потом пришлось муравейник расширять, чтобы шкуру медвежью в прихожей постелить. А Охотник один в чистом поле остался. Без патронов, телеги и медведя…
Правда, Муравей к нему потом вернулся. Видно инстинкт охотничий позвал. Но это совсем другая история.

В городе Осло нет зависти, злости.
В городе Осло осленки живут.
В городе Осло желанные гости,
Все кому нужен тепло и уют.

В городе Осло река Апельсинка
Солнечным светом бежит на восток.
Утром осленки хватают по крынке,
Пьют из реки апельсиновый сок.

В городе Осло есть улица Солнца
И переулок безумной Любви.
Каждый осленок задорно смеется.
Только успей — смешинки лови.

Что же такого в том городе Осло?
В городе Осло — столица любви.
Вечером лягут осленки и после
Видят цветные, волшебные сны.

Жил-был Человек. И ничего у него не было. И картошки у него не было. И пожарить ее было не кому. Проснулся он как утром, помотрел на календарь, а на дворе уже 31 декабря… Надо, значит, Новый год отмечать. А елки-то и нет. И в гости никто не придет.
Загрустил Человек и пошел гулять. Сел на троллейбус и стал по Садовому кольцу кататься. А талончик не пробил, потому что совести у него тоже не было. Вот едет он, по сторонам смотрит. Вдруг на остановке зашел щеночек с белым ушком и сел на соседнее сиденье. Смотрит на Человека, будто ищет что-то, словно в душу заглядывает.
— Нет у меня ничего! Иди отсюда! — Человек кричит, а щеночек все равно не уходит. И решил он собачку к себе забрать. Идут они, к подъезду подошли. А там объявление висит: «Кто нашел щеночка с белым ушком, позвоните по такому-то телефону, вознаграждение такое- то». Тут у Человека совесть появилась и стала грызть его. Вдруг, малыш перед праздником плачет, и утешить его никто не может, или бабушка старая теперь одна в новогоднюю ночь останется? Взял и позвонил. Ну, там все, конечно, обрадовались и Человека в гости пригласили. И справили они Новый год вместе. А там девушка красивая была, дочка хозяйская. Уж очень она человеку приглянулась, и он ее в гости пригласил. Картошку жарить. Пришла она к нему со своей картошкой. А потом вообще за него замуж вышла. И родилось у них много-много детей.
И вот однажды под Новый год приходит к нему сын любопытный и спрашивает: — А что такое ничего? Оно наверное страшное? — Нет, сынок, — человек отвечает, — Ничего не бывает. У него даже название есть. Хочешь расскажу тебе поучительную историю? Жил-был Человек и ничего у него не было. И картошки у него не было. И пожарить ее было некому…

У меня появился Дом. Странный, обшарпанный, он смотрел на меня своими большими окнами. Кухня, заставленная тумбочками и шкафами, просила меня помочь ей. Комната ждала уборки. И я осталась.
Медленно и внимательно я осматривала каждый уголок моего нового Дома. Знакомилась с его обитателями: мухами, пауками и паркетными жуками. А потом. а потом зазвонил телефон. Мои друзья, узнав о новоселье, просились в гости. Они приходили толпами, оставляя следы в коридоре и горы грязной посуды. Вот и них-то пройдет мой рассказ.
В ту зиму всем очень тяжело жилось. Денег не было совсем. Переход, верный друг, не мог ничем нам помочь. Я стояла на морозе, замершими пальцами играла «Шутку» на ледяной серебряной флейте.
Надо вылезти погреться наверх. Вижу, девушка сидит и плачет. Подошла к ней.
— Ты что плачешь?
— Да, вот, жить негде.
— Ты местная?
— Нет, с Кривого Рога.
— Ладно, не плачь, пошли ко мне.
По дороге к Дому, Мышка рассказала свою печальную историю. Она была беременна, её молодой человек не захотел с ней связываться, родители, настаивая на аборте, выгнали ее из дома, а друзья отказались временно принять. И Мышка приехала в Москву, чтобы сидеть и плакать на краю перехода. Дом как-то сразу принял её. Каждое утро она вставала, пела песни ещё не родившемуся малышу, убиралась, будила меня, мы скудно завтракали, и я отправлялась играть в переход. Дни бывали всякие. Иногда мы могли позволить себе королевский ужин, иногда только полбуханки хлеба.
Я заметила странную особенность: чем холоднее, тем лучше подают. Наверно людям жалко музыкантов. А жалеть-то что, надо по качеству исполнения судить! Я, вот, когда только начала в переход ходить, только гаммы и этюды на постановку рук играла (дома негде было), мне кидали из жалости. Зато теперь, когда любую мелодию по заказу могу сыграть, чувствую, что не даром ем свой хлеб.
А Мышка сидела дома, принимала гостей, и вязала одежку малышу. С каждым днем мы становились все ближе и ближе. Я уже не могла лечь спать без наших вечерних бесед, без кружки глинтвейна, приготовленного милой Мышкой.
А гости приходили и уходили. Однажды кто-то предложил мышкиному малышу свое отцовство, но Мышка отказалась. А потом еще весь вечер сердилась на того дурака: «Из песни слова не выкинешь, как я забыть-то всё могу? Малыш узнает правду, когда вырастет, как я ему в глаза смотреть буду?». Мышка любила свое дитя, она ждала рождения малыша, собирала вещички. Мы читали детские книжки и придумывали имена. Все-все считали малыша немного своим. Нам не верилось, что Мышка возьмет и уйдет от нас просто так. В никуда.
Как-то сидели мы вечером и пили чай. Близился Новый год. Мышка подняла на меня свои серые, полные печальной задумчивости глаза и сказала:
— Не могу больше у тебя на шее сидеть. Не привыкла я так жить. Мне тоже пойти работать надо.
Я чуть не подавилась. Человек и так всю работу по Дому за меня делает!!!
— Мышка! Кто ж тебя такую беременную возьмет? Лучше сиди Дома, и вяжи что-нибудь, а я продавать буду.
Так мы и решили. Мышка начала свой труд. Она делала новогодние игрушки. Из бисера. Семь гномов. Каждый со своим характером, своей историей. Гном-астроном, гном-лесник, самый маленький гномик-пчёлка. Как мы смеялись, когда увидели Белоснежку! Она была так похожа на нашу Мышку, даже платье на ней было серое, как у неё.
Я очень не хотела продавать гномов, но Мышка была непреклонна. И вот когда все было готово, меня посетила потрясающая идея. Ноги мои уже бежали от Вернисажа подальше, навстречу к верному другу — переходу. Семь часов беспрерывной работы. Наверно, я уже никогда так не сыграю. Флейта умоляла людей помочь, рассказывала про Мышку, люди останавливались, долго слушали и кидали деньги. К вечеру нужная сумма была у меня в кармане. Руки не слушались, пальцы предательски посинели, губы потрескались до крови.
Мышка! Если ты читаешь эти строки, прости меня, если сможешь. Мне так хотелось оставить что-нибудь на память от твоей доброты. .
Я принесла Мышке деньги. Мы давно заметили, как Мышка скучает по дому. Часто вечерами она пела песни, иногда учила меня писать и говорить по-украински. Мы начали думать об её отъезде домой. Мы много смеялись и шутили, чтобы не выдать нашу грусть, собирали вещи, вязаные чепчики, распашонки. Мышка позвонила домой. Трубку взял отец. Не знаю, о чём уж они говорили, но с того момента я поняла, что все у них будет в порядке.
Мы хотели проводить Мышку до вокзала. Но она была против. «Зачем нам лишний раз плакать? — говорила она, — Лучше давайте расстанемся веселыми. Ведь мы же обязательно еще встретимся, правда?».
Мышка взяла свой рюкзак, помахала рукой на прощанье и выскользнула на улицу. Дверь захлопнулась. Потоки соленой растерянности хлынули у меня из глаз. Больше я Мышку не видела.
Прошло три года. Говорят, что она родила девочку. И все у неё в порядке. От этого мне тепло и уютно в нашем Доме.

Так вот. Москва, значит. Город-то большой. И троллейбусы, и трамваи ездят. А еще метро есть. С кольцевой линией. Родился как как-то в депо новый поезденок. Радостный такой, фарами хлопает, колесами топает — родители не могли нарадоваться сыну. Когда Метруне исполнился один вагончик, они рассказали ему о своей тяжелой работе. Ездят целыми днями, людей возят, а люди неблагодарные, то стекло выбьют, то бутылок накидают, то стены начнут расписывать. А вот их троюродные тетки на американских горках работают. Вот повезло! И на солнышке, и народу по утрам не так много.

Метруня рос, и ему, несмотря на рассказы взрослых, так хотелось поскорее выйти на линию! Ночами он долго ворочался на рельсах и не мог уснуть, представляя, как люди будут садиться в него, и как он будет их катать. В шесть вагонов он так замучал родителей, что они разрешили Метруне вылезти на линию, только самым последним, чтобы народу поменьше было. А то мало ли что… Едет Метруня, песни поет: «Осторожно, двери закрываются! Осторожно, двери отрываются! Уважаемые пассатижи! При выходе из поезда не забывайте свои клещи!» А людей на станциях нет. Тут ему так грустно сделалось, уже полпути проехал, а никто так и не зашел… Подъезжает Метруня к Таганской и видит девочку. Маленькую такую, рыжую, конопатую, только глазки грустные. Села она в него, а он и говорит: «Ты чего грустишь?» Она глаза поднимет и удивляется: поезда, оказывается, говорить умеют! И рассказала ему о том, что у подружки засиделась, поздно уже, и мама ругаться будет, и вообще уроки не сделаны, и как-то оно все плохо. Метруня и говорит: «Не плачь! Не думай о грустном. Вот я сейчас тебя везу, и тебе весело и хорошо, мне от этого замечательно!» И стал он ее веселить, и американские горки изображал, и свет включал-выключал, типа светомузыка такая, и раз тыщу про двери рассказал. Тут девочке выходить пора настала. Посмотрели они друг на дружку, улыбнулись на прощанье, и поняли, что когда-нибудь еще обязательно встретятся.

Метруня домой прикатил. Тут его все ругать начали, зачем скорость превышал? Зачем свет выключал? Пожурили и поставили в самый дальний угол депо до самого совершенновагония. Долго плакал Метруня, а поделать ничего не смог. Вышел на линию уже взрослым и стал девочку искать. Остепенился он, грусть в фарах появилась. Ездил он целыми днями. Люди заметили, что на кольце есть странный поезд. Обычные поезда, снося все на своем пути, летят, остановятся, увидят бежит человек с перехода, перед его носом двери захлопнут и несутся дальше. А Метруня? Подъезжает к станции тихо, девочку высматривает, и людей ждет, может, они куда опаздывают. Люди тоже стали к нему уважительно относиться: бутылки не кидали и на стенах не писали. Даже пытались узнать в диспетчерской, в чем причина его грусти. Так шли года.

А что же девочка? Приехала домой, конечно же, ее тоже отругали. Тех пор она маму слушала. Закончила школу, в экономический институт поступила. Стала в банке работать. А потом кризис случился. Ну и сократили ее с работы. Пришлось ей сначала сотовый продать, потом машину. И вот спускается она в метро и видит объявление: «Уважаемые москвичи и жители Подмосковья! Московский метрополитен приглашает на работу машинистов…» Увидела и обрадовалась. И по счастливой случайности устроилась в то самое депо, где Метруня жил. Выходит с ведром и шваброй первый раз на работу.Метруня ее увидел, узнал сразу же, запрыгал от радости, фарами захлопал, колесами затопал. А она удивилась и думает: «Никогда не видела, чтоб поезда себя так вели!» Конечно, она не помнила ничего. Ведь дети с животными разговаривают, с предметами, понимают их язык, а потом вырастают и забывают. Посмотрела она вокруг, никого нету вокруг и тоже запрыгала. В детство типа впала. И тут Метруня смог да нее докричаться. Только вот она никак не могла вспомнить, откуда Метруня ее знает. Тогда Метруня догадался: — Ты когда-нибудь не слушала маму? — Да, всегда вроде, — отвечает. — Ну… Ну подумай, как следует, — не унимается Метруня. И тут она вспомнила… Обрадовалась, швабру с ведром бросили. Посмотрели они друг на дружку и стали вдвоем ездить.

И видели люди странный, но очень счастливый поезд с единственной тетенькой в оранжевом жилете внутри, смотрели на него и становились счастливыми. И те люди смотрели на других людей, и другие делались счастливыми. И другие смотрели на остальных, и все делались счастливыми. Не верите? Спуститесь на кольцевую линию (Метруня там до сих пор ездит), посмотрите на них и будьте счастливы!!!

Лестница была как лестница. Ступеньки у нее были. Но сколько их было, никто посчитать не удосужился. Правда, злые языки говорили, что их сосчитал дядя Петя из 36-ой квартиры, когда его жена снова выгоняла из дома.
Всю ночь он сидел на Лестнице, курил и думал, как ему пройти по Лестнице с обратной стороны. Дядя Петя мечтал ее перевернуть и пройтись по изнанке ее ступеней.
Все дяде Пете говорили, что, если он хочет исполнить свою мечту, то придется перевернуть и весь дом, а потом и весь мир…
Архимед говорил: «Дайте мне перевернуть лестницу, и я переверну Землю!» Штурман на корабле у Колумба кричал в порыве: «Дайте мне Землю или я переверну лестницу, и мы окончательно заблудимся!»
Когда дядю Петю выгоняла жена, он ложился на Лестницу, засыпал и ему снились разные сны: иногда дяде Пете казалось, что он штурман на корабле у Колумба, иногда, что он Архимед.
А Лестница страсть как сама хотела перевернуться – у нее чесалось брюхо, а жильцы дома своими подошвами чесали ей спину, которая вовсе не чесалась.
А какая она была – эта Лестница? Мне кажется, что та, что в хрущовке, самая обыкновенная. Перила были у нее деревянные, крашеные коричневой половой краской. А сама она была не мытая… Ну не то чтобы совсем не мытая. Просто мыли ее плохо. Скажем, жена дяди Пети. Она никак не могла отмыть одно пятно.
На одной из ступенек Лестницы был такой черный пятак. В это место дядя Петя тушил сигарету. Потому что когда жена его выгоняла, он перед тем, как улечься на Лестнице и заснуть, садился на ступеньку и выкуривал сигарету.
А Лестница жалела дядю Петю. Когда он считал ее ступеньки, она даже старалась выгнуться так, чтобы дяде Пете было не больно.
В момент между в сном и явью он слышал, как Батарея советовала Лестнице успокоиться и не барагозить – лежать как положили. Батарея была неисправной, поэтому любила поворчать. Но однажды Лестница так ее достала, что Батарею прорвало. Прямо на дядю Петю. Который в это время валялся на Лестнице и курил сигарету!
Хорошо, что топят фигово, и вода была не очень горячая!
Лестница вывернулась и спасла дядю Петю от Батареи. И они ушли куда-то вместе. То ли на корабль к Колумбу, то ли в гости к Архимеду. Кто ж знает…
Выходит жена дяди Пети утром лестницу мыть – ни дяди Пети, ни Лестницы.
Вот такой кошмар однажды приснился.
А утром просыпаюсь, выхожу из дома, а один лестничный пролет потерялся и ни туда, ни сюда…
29.03.09

В самом сердце пустыни Сахары, что находится в Африке, жили маленькие ящерки. Тяжело им было прыгать целый день по жаре, и поэтому выходили они гулять ночью. Ночью солнышко жаркое ложилось спать, и только звезды и луна освещали ящеркам дороги.
В пустыне ночью прохладно: луна не греет, а иногда ветерок прилетает и приносит далекий запах моря. Только раз в году в пустыне выпадал дождик, и тогда все живое радовалось ему, цветы распускались, кузнечики и другие жуки стрекотали, а ящерки прыгали по лужам и смеялись от счастья. Но дождя уже давно не было, жара съела все цветы, жуки и кузнечики спрятались под камнями, а ящерки отсиживались в норке. Но норка не глубока, и солнце греет в ней так же сильно, как и наверху.
И решили ящерки копать норку глубокую, такую чтоб от солнца спрятаться и чтоб птицы и не нашли их и не съели. Копали, копали, день копали, два копали, на третий уткнулись они во что-то твердое, железное. Интересно стало ящеркам, что же это такое? А раскопали они, оказывается, кувшин. И туда его, и сюда, а открыть никак не могут. Побежали, не смотря на жару страшную, к соседям своим кузнечикам. Прискакали кузнечики, посмотрели на кувшин и сказали, что надо мух позвать, они, мол, везде летают, все знают и уж точно кувшин откроют. Прилетели мухи, посмотрели на кувшин, и жуков стали звать. Приползли жуки, увидали кувшин, посмотрели на пробку деревянную, залязгали зубами страшными и съели пробку!
Закричали ящерки:— Наша вода! Мы кувшин нашли!
Зазвенели кузнечики:— Наша вода! Мы мух привели!
Зажужжали мухи:— Наша вода! Если не мы, кто бы вам жуков привел?
А жуки залязгали зубами своими страшными:— Наша вода! Мы кувшин открыли!
И завязалась драка. Жуки кусаются, кузнечики лягаются, ящерки царапаются. Катались они клубком по земле и толкнули кувшин. А вода и расплескалась.